Сосуд (СИ) - Страница 108

108

— Прости, дорогая! Я должен… идти. У нас гости… незваные.

Кьяра.

— Да что за чёрт! Стоит только мне набраться силы духа и всё рассказать, как тут же что‑то или кто‑то мне мешают! Ы — ы-ы — ы-ы! — злилась я.

Что ж, исповеди не получилось. И как теперь мне объяснить герцогу, что с его второй ипостасью — со Зверем — явно не всё в порядке!

— Как?! И, главное, когда?! — вопрошала я у плывущих по озеру лебедей. Лебеди к моему горю остались равнодушны. Чёрствые создания!

До меня только сейчас стало доходить, что либо Рихард не в ладу с собственной головой, либо… либо Зверь — вообще некто другой, не… герцог?!

Ой, мамочки! Это что ж получается, что я… Так, не будем об этом сейчас думать, правильно, Кьяра?! Точнёхонько и прямо в цель! Подумаем над тем, кто такой Даргерон… и почему я по нему скучаю… У — у-у, совсем не туда занесло…

Соберись, подруга, на носу бал, всякие танцы — шманцы, злые и коварные демоны, у которых надо выведать, где мама и сестра и… нет, это не жизнь, это кошмар! Аарон Шейн! Как я ему объясню, что со мной произошло за это время?! А помолвка?!

Как же стыдно! Как же стыдно — о-о‑то!

— Да, Кьяруся, ты попала! И очень сильно! — с прискорбием вынесла я себе вердикт и, кусая кончик косы, направилась в замок. Надо посоветоваться, как остаться в живых и не сойти с ума. Думаю, Данкель или Элжбет мне в этом помогут. Они единственные кого герцог не упокоил на деревенском кладбище, когда менял штат прислуги. А это да что‑то значит! И я даже знаю что — грандиозные способности к выживанию, даже будучи мёртвыми… в общеизвестном смысле этого слова!

Рихард

Тронный зал Сумрака

Стремительно ворвавшись в тронный зал, только отреставрированный самыми лучшими бытовыми магами, я не поверил своим глазам: женщина, прекрасней которой я видел редко, величественно восседала в кресле моих предков.

Её волосы лунной дорожкой разлились по груди и бёдрам. Голова её была увенчана сребристой диадемой, сверкающей в полумраке помещения тысячью звёзд. Руки, в царственном покое возлежащие на подлокотниках, были расписаны жидким серебром, стекающем в браслеты и кольца, инкрустированные драгоценными камнями.

— Да — а-а, я думала, что, сидя в нём, я буду испытывать… ммм… несколько иные ощущения… — голос женщины соловьиной трелью звучал в моей голове, едва слышно, но всё же так… знакомо.

— Какие, например?! — мои глаза встретились с её, пронзительно синими, как осколки неба. Она удерживала мой взгляд всего секунду, но и этого мне было достаточно, чтобы понять — ничего нет. Я свободен.

— Удовольствие?! — медленно поднявшись, так, что атласная ткань её белого платья молочной рекой потекла по её ногам, незваная гостья спустилась вниз, к подножию. — А может, чувство реванша?! Хотя, нет, скорее… удовлетворение. Да, это именно то, что я хотела бы испытать, но… к глубокому моему сожалению, осталась только… печаль.

— Странно это слышать от тебя. Печаль?! Вздор!

Она стояла у окна, поглаживая шёлк и бархат портьер, задумчиво всматриваясь вдаль.

— Я поверил бы кому угодно, но не тебе!

— Да, печаль… по давно минувшим дням, — плавно развернувшись и слегка присев, гостья подошла ко мне и протянула руку в привычном жесте приветствия для великосветской дамы… дамы старшей меня на несколько десятилетий и всё же, — столетия отделяют меня от того мира, в котором я была здесь… хозяйкой…

— Это был ваш выбор, графиня! — медленно склонившись, я поцеловал её руку. — Позвольте узнать, чем обязан вашему визиту в мой дом спустя ммм… две тысячи лет?!

— О, дорогой, ты всё такой же… — резко выдернув руку, женщина отошла обратно к окну, — впрочем, и он был таким же… Только поверь мне, сарказм тебя не красит.

— Вы так в этом уверены, леди Лайнвуд?! Конечно, вам виднее, как матери, знающей своё дитя…

— Рихард, прекрати! — с мукой в голосе попросили меня. Зря. Я жесток.

— Нет!

— В своих письмах я тысячу раз просила у тебя прощение и столько же раз объясняла, почему я не могла поступить иначе! — грубо сжав её руки чуть выше локтей, я развернул женщину к себе.

— Я. Их. Не. Читал! — мне пришлось выплюнуть каждое слово, глядя ей в глаза, чтобы, наконец, до неё дошло, что прощения нет, и никогда не будет. — И знаешь, почему?!

— Почему?! — побелевшими губами прошептала женщина, скованная в моих стальных объятиях.

— Я ждал… ждал, когда вы, дорогая матушка, наберётесь смелости и скажете мне в лицо, — с шипением втянув воздух в лёгкие, я продолжил, — глядя в мои глаза, почему вы бросили маленького напуганного мальчика, вашего сына, плоть от плоти своей, на потеху безумцу и его любовницы?!

— Он… был в своём праве! — слабое оправдание.

— А ещё он был вашим мужем, которого вы, — слегка тряхнув, я отпустил её, словно прикасаться к ней было мукой для меня, — опозорили! Прилюдно! И как вы думаете, на ком же отыгрался ваш муж?!

— Милый, мне так жаль! Поверь, я пыталась… — одинокая слеза хрустальной каплей скользнула по мраморной щеке и сорвалась с высокой женской скулы, — но… был договор! Не мной подписанный, верь мне, и не мной скреплённый древней печатью!

— Да что вы?! И это помешало вам… забрать меня?! Или хотя бы навещать меня?! А может, вы не могли пригласить меня в свой новый дом, так скажем, познакомить с братьями и сёстрами?! — мой гнев набирал обороты, я уже не чувствовал собственных рук, покрывающихся мелкой золотой чешуёй. Он близко, мой Зверь, но я еще не закончил. — Что так мешало вам, матушка, убедить вашего могущественного супруга бросить вызов герцогу и добиться права хоть иногда, но видеть меня?!

108